Первый день в Западном полушарии

   Десять часов полета над Атлантическим океаном.  

Внизу, на бескрайней глади воды стали попадаться огоньки кораблей. А потом показалась и земля.   Шестнадцатичасовой рейс Москва - Гавана завершен.

   Аэропорт имени Хосе Марти. Никаких проверок и таможен. Ведь прилетели представители Старшего Брата, какие могут быть претензии.

   Так что через зал прилета мы прошли почти не останавливаясь.

   Зато как трясли канадцев, японцев и прочих империалистов, которых, к моему удивлению, здесь оказалось довольно много, даже побольше чем в Москве.

   Выйдя из, похожего на советский провинциальный аэропорт, здания терминала, мы как бы нырнули в густой влажный жаркий воздух.

   Несмотря на разгар зимы, даже сейчас, в два часа ночи по местному времени, было мягко говоря тепло.

   Гид, встретивший нас - толстый кубинец совершенно европейского вида, шею которого в несколько рядов опоясывали золотые цепи, был многословен и прекрасно говорил по - русски. Он весь излучал оптимизм, скользя глазами по русским девушкам. И, забегая вперед, скажу, что он нашел себе даму сердца на те три недели, которые продолжался наш тур.

   В автобусе было прохладно, работал кондиционер. Мы ехали по прекрасному многополосному шоссе - наследство северного соседа - США.

   Первое, что меня поразило при въезде в Гавану - это заполненные народом улицы и масса открытых в этот ночной час кафе. Правда завтра, то есть уже сегодня, было воскресенье.

   Наконец подъехали к гостинице с гордым названием "Националь".

   В просторном лобби, где с потолка свисали огромные хрустальные люстры, несмотря на поздний час, тоже было многолюдно.

   Такого великолепия я еще не видел - отделанные мрамором стены, блестящий пол из гранита отражающий сверкающий хрусталь люстр.

   Правда впоследствии наш гид сказал, что для советских групп предназначался совсем другой отель и даже показал его.

    Но, на наше счастье, этот отель был на ремонте и похоже уже не один год.

   Так мы оказались в "Национале", одном из самых фешенебельных отелей Гаваны - как тогда так и сейчас.

   Сегодня эта гостиница имеет пять звезд и, естественно, заоблачные цены.

   "Националь" построен в 1930 году и похож на американские небоскребы времен "сухого закона".

   Нас сразу же предупредили, что кондиционеры здесь еще с "дореволюционных времен". Поэтому обращаться с ними надо очень осторожно, иначе будем иметь у себя в номере все прелести тропической зимы.

   Портье принес в комнату наши чемоданы, но чаевые не получил - просто мы тогда даже и не знали, что это такое.

   Номер состоял из огромной комнаты, площадью метров под сорок, небольшой прихожей и огромной ванной.

   Из окна восьмого, а фактически десятого, этажа открывался вид на город, погруженный в ночную тьму.        Здесь и там светились неоновые вывески отелей, самой большой из них была "Гавана Либре".

   Время перепуталось и спать не хотелось.

   Моим соседом оказался молодой парень, шахтер. Мы подумали, подумали и открыли "заначку".

   В те времена всем выезжающим за границу, в "социалистические" страны, разрешалось и даже настоятельно рекомендовалось брать с собой по две бутылки водки для всяких там "вечеров дружбы".

   А меня всегда выбирали завхозом группы, справедливо считая, что такой как я не покусится на общественные запасы. А вот и покусился.

   Мы с соседом решили отметить прибытие и для этого вскрыли групповую "заначку". Так, не глядя, ушла бутылка водки под шоколад тоже общественный.

  За окном была та же тропическая ночь, темная и влажная.

   Небо чуть начало сереть и вдруг, словно кто - то включил свет, стало совсем светло и перед нами открылось необыкновенное зрелище.

   Внизу расстилался огромный город. Вокруг вздымались многочисленные небоскребы самой разной формы.

   За ними просматривался кусочек знаменитой набережной Малекон, а дальше - бирюзовый, уходящий за горизонт, Атлантический океан.

   От этого вида нельзя было отвести глаз. Но все - же мы решили спуститься вниз, к океану.

   Отель "Националь" находится на берегу, но не прямо на набережной, а на небольшой горке, поэтому, чтобы попасть на Малекон, нужно обойти соседний квартал.

   А на саму горку есть выход из лобби, прямо в тропический парк, где между неведомыми растениями разбросаны скульптуры из белого мрамора.

   Здесь же множество фигурных скамеек для отдыха в тени, которая тут стоит в течении всего дня.

   В отеле было несколько ресторанов и каждый по своему необычен.

   Для советских туристов не существовало таких понятий как только завтрак или полупансион.

   Нам полагалось регулярное трехразовое питание и, что было особенно необычно, в течении дня завтрак, обед и ужин проходили в разных местах.

   Наш гид после, например, завтрака сообщал, где мы будем обедать. Потом эта система стала более понятной и предсказуемой.

   Бедная, голодная Куба так нас кормила, что за эти три недели я прибавил в весе пять килограммов. И это при очень активном образе жизни.

   Ужин обычно проходил в небольшом ресторанчике, который находился ниже уровня лобби.

   Стены зала были отделаны темно зеленым шелком с золотым рисунком и на этом фоне выделялась белого цвета мебель в стиле "ретро".

   \Весь процесс сопровождался классической музыкой в исполнении небольшого ансамбля из трех человек - двух африканцев и одного европейца - контрабас, скрипка и рояль.

   В сочетании с интерьером, эта музыка каким - то образом расслабляла, успокаивала и снимала усталость после тяжелого туристского дня.

   В этой обстановке хотелось пробыть как можно дольше, да нас никто и не торопил, сиди сколько хочешь.

   Обед чаще всего устраивался в ресторане "Терасса", зал которого огибал боковой фасад отеля, а огромные полукруглые окна создавали ощущение, что ты сидишь не в кондиционированном помещении, а на открытой веранде на берегу моря.

   Но главной аттракцией здесь был "шведский стол".

   Сейчас, достаточно поездив по миру, я могу сказать, что такого видеть мне не приходилось.

   Тут, простите, не могу удержаться от описания.

   Начиналось все с салатов - несколько десятков видов - рыбные, мясные, овощные, фруктовые и еще какие - то неведомые.

   Далее шли супы, самые разнообразные, в примерно таком - же количестве сортов.

   Их, эти супы, как и вторые блюда, раздавали с десяток, стоявших за стойкой кубинок, преимущественно африканского происхождения, одетых в что - то похожее на респираторы - не дай бог какая - нибудь инфекция.

   Следом за вторыми блюдами шли столы, заставленные огромными подносами с десятками видов тортов, пирожных и прочих сладостей.

   Картину завершали живописные горы фруктов, чаще неведомых, хотя встречалась и всякая знакомая, чаще по книжкам, "ерунда" типа бананов, манго или ананасов.

   А дальше - соки, мороженное и все прочее.

   Кроме того, на столах, у каждого прибора, стояла обязательная бутылочка с пивом. Хочешь еще, пожалуйста, только скажи официанту, которых, несмотря на то, что "шведский стол" подразумевает самообслуживание, в зале было немало.

   Из этого ресторана тоже не хотелось уходить, как и из того, что с музыкой, но по другой причине - после такого обеда невозможно было оторвать зад от стула.

   Во всем этом изобилии посреди голодающей страны было что - то ирреальное.

   Тем более, что перед входом в каждый ресторан я постоянно замечал небольшую группу худых, бедно одетых кубинцев. Оказалось, что они ждали объедки от нашей еды. И не всегда их получали, так как после закрытия, персонал местной сферы общепита уносил все, что оставалось, еле таща на себе неподъемные сумки, однако при этом абсолютно этого не скрывая.

   Как же попадали те люди, ждущие объедков, внутрь отеля, несмотря на множество открытой и скрытой охраны, так и осталось для меня загадкой.

   После длительного перелета и балагана с переходом на местное время - а разница с московским восемь часов - сразу после завтрака большая часть нашей группы отключилась, остальные храбрились - это выражалось в прочесывании окружающей местности в поисках магазинов.

   Но те единичные, которые удалось обнаружить, в этот воскресный день были закрыты.

   И, в конце - концов эти храбрецы присоединились к остальным, добиравшим, растраченную во время дороги, порцию сна.

   Все спали так крепко, что, собравшись на прогулку по вечерней Гаване, я не мог найти себе компаньона и отправился в путь один.

   Прямо от главного входа в наш отель начиналась одна из центральных улиц кубинской столицы, носившая номер 23.  Она шла перпендикулярно берегу океана, прорезая эту часть Гаваны - район Ведадо.

  Вдоль улицы расположено множество отелей, ресторанов, баров - наследство прежних, докоммунистических времен - однако все работает, как сейчас, так и тогда, двадцать пять лет назад.

   Чем дальше от океана, тем дома становились ниже, освещение слабее, а народу поменьше. Неожиданно я оказался в районе танцевальных площадок.

   Здесь было царство местной молодежи.

   Как это не было похоже на такого типа заведения у нас дома, даже на входившие тогда в моду дискотеки.

   Черные, белые, черно - белые парни и девушки выделывали невообразимые пируэты под музыку смешавшую ритмы самбы, сальсы, румбы, рока, блюза, но при этом четко проступала африканская основа.

   Кубинцы полностью отдавались танцу, словно выплескивали наружу нерастраченные запасы внутренней энергии, придавленные властью. Это были своего рода островки свободы в море тоталитаризма.

   Заканчивался выходной день, а для меня - первый туристский в Западном полушарии.

   Я направился назад, но другой дорогой и вскоре почувствовал, что заблудился. Впереди была небольшая, почти не освещенная улочка, с двух сторон которой протянулись высоченные глухие, окрашенные в белый цвет, заборы.

   Пройдя с десяток метров, я услышал доносившиеся непонятно откуда крики, вроде и человеческие, но в них было больше дикого, звериного.

   Представьте ситуацию. Поздний вечер. Пустой переулок, освещенный одним тусклым фонарем и этот звериный вой из темноты.

   Подняв голову я увидел, что сверху, на заборе, спустив вниз ноги, сидят какие - то люди, много людей и они то и издают эти дикие звуки.

   В общем, за заборами, по обеим сторонам дороги находилась психиатрическая больница.

   Почти бегом преодолев остаток улочки, я оказался на огромной площади и сразу ее узнал.

   Да, за сумасшедшим домом находилась центральная площадь кубинской столицы - площадь Революции.

   Именно здесь команданте Фидель произносил свои, длившиеся по пять, а чаще и более часов, речи. При этом сюда собирали обычно от пятисот тысяч до миллиона человек.

   Стоя под палящим тропическим солнцем, эти бедные люди вынуждены были слушать словесную галиматью, при этом не имея права даже отлучиться по естественным надобностям.

   Правда, с возрастом, Фидель потихоньку сокращал продолжительность своих монологов. А, надо сказать, оратор он великолепный.

   Площадь Революции - это огромное поле, с выглядывающими из -за окруж